Между похотью и любовью (СИ) - Вайс Виктория

— Мне приехать? Что-то с фильмом не так?

— Да, — коротко ответила Юдит.

— Хорошо… Если не хочешь ничего объяснять… Сейчас закажу билет, и завтра утром вылечу в Будапешт.

— Только Ленке ничего не говори. Соври что-нибудь…

— Не переживай.

— Да, всё хотела спросить, как там у неё всё протекает?

— Вроде нормально. В больнице сказали, что будет мальчик.

— Везёт вам…, — начала задумчиво Юдит, и тут же осеклась, чтобы не проговориться, ведь Андрей до сих пор не знал, что она тоже беременна.

ГЛАВА 4

Уже несколько часов вместо белого шума, которым была заполнена её голова, начали появляться какие-то осознанные картинки… Внезапная, невыносимая боль во всём теле… Вот она трясущимися пальцами набирает номер… Что-то пишет на листочке, вырванном из блокнота… Потом такси, аэропорт, взлёт… И дальше только звенящая тишина, в которую время от времени врываются потусторонние звуки, чьи-то голоса и вспышки яркого света…

— Зачем ты уходила?

— Мне стало холодно…

— Это же не повод уходить.

— А ты попробовала бы сама, когда вокруг ледяная тьма.

— А вернулась почему?

— Жалко тебя стало.

— Виктория, с кем это вы разговариваете? — вклинился в диалог мужской бархатистый голос.

— А вы кто?

— Илья Маркович.

— Я помню ваш голос. Я слышала его раньше.

— Ну, конечно слышали… Я же ваш лечащий врач.

— Лечащий врач? — удивлённо произнесла Вика, и попыталась открыть слипшиеся веки. — А я подумала, что вы… Ой… Какая же я дура.

Она закрыла лицо руками, и громко засмеялась.

— Хороший признак, — отреагировал на её смех Илья Маркович.

— А где я? — повертев головой спросила Вика.

— В больнице.

— Это понятно. Где?

— Вы действительно ничего не помните?

— Почти ничего…

— Вас прямо из самолёта привезли к нам в клинику с острой формой пневмонии. Санитары думали, что не успеют…

— Получается, что успели, — выдохнула Вика.

— Как видите.

— Из самолёта… Значит я куда-то прилетела…

— Милочка, вы в Израиле…

Ну конечно в Израиле! Она словно прорвала пелену, и воспоминания высыпались в голову, пока бессистемно, но их уже было много, в них можно было покопаться и отыскать самое важное и нужное. Вспомнилась записка с адресом, телефоном и именем какого-то Ильи Марковича, которую доктор Дереш прикрепил степлером к листочку с её диагнозом. На всякий случай, как сказал он тогда. И случай этот настал…

Долгие восемь лет длилось заточение. Вика, скрывшись от всех и от всего, надеялась таким образом избавиться от навязчивого желания жить. Маленький приморский городок, который, а она в этом была уверена, должен был в скором времени стать её могилой, стал её домом. А всё потому, что рядом было море. А она очень любила море, но только совсем другое…

За всю жизнь ничто так не врезалось в сознание Вики, как поездки в Крым всей их весёлой компанией, и каждый раз — месяц свободы и счастья. Когда не нужно было искать место для любви — весь пляж в твоём распоряжении, когда не нужно думать, успеешь ли прибежать домой до одиннадцати, чтобы не получить от матери ремнем по жопе — палатка с надувным матрасом ждёт тебя в любое время дня и ночи, когда не нужно заботиться о том, во что сегодня одеться — одежда в принципе не нужна, не нужно краситься и причёсываться… В общем, ничего не нужно, когда есть свобода! С каким удовольствием Вика вспоминала те вечера, когда они в парке отдыха посёлка Солнечногорское, забирались на кинопроекционную будку и с наслаждением смотрели фильм, который до этого видели, наверное, раз сто. Как весело было убегать от ментов, прятаться от безумных «местных», жаждущих твоего комсомольского тела, вслушиваться в звуки музыки, доносящиеся издалека, и так определять, где сегодня дискотека и бежать туда, чтобы повертеть своей сочной попкой перед толстыми завистливыми тётками и потными алчущими мужиками… А потом любовь… Ежедневная любовь… Изнуряющая любовь… А рапаны… Вы знаете, что такое варёные рапаны? Боже, никакие мидии и устрицы под соусом бешамель, приготовленные в лучшем ресторане каким-нибудь Джимом Оливером, не сравняться с тем вкусом, который получается после того, как бросаешь в котелок, висящий над костром, десяток рапанов, солишь кипящую воду, и через полчаса выковыриваешь вилкой содержимое, и обжигая губы, наслаждаешься… А потом снова любовь… Вика вдруг отчётливо почувствовала вкус солёных губ Риты и запах её загорелого тела…

— Спасибо, что вернулась, — продолжила она прерванный разговор, когда палата опустела.

— Самой не хотелось уходить. Нам ведь было хорошо вместе, правда?

— Не то слово… Если надумаешь снова свалить, предупреди заранее, — Вика повернулась на бок, и поправила подушку. — Посплю я немного…

— Спи… Я покараулю…

Утром, сразу после обхода, Илья Маркович присел на край Викиной кровати, и крепко сжал своей ручищей её тоненькую ладошку, погладил, и не отрывая взгляд от её глаз тихо произнёс:

— Я не знаю всех деталей… Не вникал и вникать не собираюсь. Мне это не важно и не интересно…, — он замялся, и ещё крепче сжал её руку. — Я посмотрел результаты анализов… Ты что хотела себя убить?

— С чего вы взяли? — настороженно спросила Вика.

— А с того, что активного вещества, которое должно было поступать в твой организм вместе с препаратом, не обнаружено, иммунка почти на нуле. А это говорит о том, что ты не принимала препарат.

— Не правда! Я принимала! — всполошилась она. — Каждый день принимала… Вместе с Сергеем. Он привёз с собой, мне даже не пришлось покупать.

Он приехал в Черногорию из Питера. Случайно увидел скрывающуюся в скалах женщину, начал наблюдать, долго крутился вокруг её убежища, и наконец решился подойти. Глаза грустные, пальцы длинные, как у скрипача, худющий страшно и молчаливый. Смотрел на Вику как влюблённый мальчишка. По её меркам он действительно был «мальчишка» — Сергею недавно исполнилось двадцать шесть лет, пять из которых он болел. Как и она, прошёл все стадии неприятия, от желания повесится, до нестерпимой тяги прожить как можно дольше.

И вот он начал длительную осаду её крепости, которая в конце концов пала. Давно забытое ощущение, такое приятное, такое милое. За Викой уже много лет никто не ухаживал, не целовал, не ласкал, она давно не засыпала в чужих объятиях. Ей просто нужна была эта ласка, нужно было тепло, искренность и любовь. И всё это у Сергея было.

— А тебя не смущает, что я старая? — кокетливо поинтересовалась Вика.

— Ну какая же ты старая. Даже не произноси это слово, — ответил Сергей, и прижал её к себе, она высвободилась и распахнула халатик, под которым ничего не было.

— И это тебя возбуждает?

Он кивнул.

— Боже, какой ты идиот, — ласково сказала Вика, вернувшись в его объятия. — Только давай договоримся — никаких разговорах о болезни. Нет её. Понял?

Сергей снова кивнул, закрепив своё согласие страстным поцелуем, чем окончательно лишил Вику возможности сопротивляться накатившейся страсти. Они ещё немного поболтали после ужина, хотя болтала в основном она, Сергей же кивал и неотрывно смотрел в её глаза, не понятно, что он хотел там увидеть, но то, о чём мечтал, он вскорости получил.

Дверь квартиры захлопнулась, и тут начался мандраж… И не только у Вики… Поскольку ни она, ни он не пили спиртное, а расслабиться как-то нужно было, и очень уместной оказалась папироска, которая, как бы случайно оказалась у Сергея в сумке. Они высунулись в открытое окно, вдохнули напоследок пьянящий аромат приморской ночи и не торопясь, передавая друг другу как трубку мира и любви, выкурили эту папироску. Внизу шумело море, а вдалеке сверкал огнями курортный город, готовящийся, как и они, к сладостной ночи…

Вика стояла под тёплыми струями воды, льющейся с потолка, и ей подумалось, что пока она здесь нежится, внезапно возникший на её пути рыцарь тихонечко сбежит, так и не увидев её истерзанное временем тело во всей красе. Она выскочила из душа, замотанная в полотенце… но он был на месте…